by Artyom Andreev, St Petersburg

Большинству исследователей известно, какой невероятно огромный массив документов хранится в Российском государственном архиве древних актов. Есть фонды, материалы которых изучить одному без помощи коллектива не хватит и целой жизни. К таковым, конечно, трудно отнести фонды 109 «Сношения России с Бухарой» и 134 «Сношения России с Хивой», содержащие в себе документальные свидетельства обмена посольскими делегациями российских государей и хивинских и бухарских ханов. Вместе с тем, и нельзя сказать, что все документы фонда изучены в той или иной мере и введены в научный оборот. Особенно это касается периода после 1718 г. и до конца XVIII в.

Как было отмечено В.В. Бартольдом, до Петра I считались с правителями в Хиве и в Бухаре как с равными, и перелом в этом отношении наступает в эпоху петровских преобразований. По аналогии и интерес, судя по данным историографии, заметно снижается у исследователей после 1717 г. Сложно сказать, что детально изучались материалы продолжавших приезжать ханских бухарских и хивинских легатов после 1718 г.

За отсутствием полных данных о прибывавших после 1718 г. бухарских посланников мы пока смело можем утверждать, что бухарский посол тупчи-боши Кули-бек был одним из самых одиозных и интересных представителей Бухары в России. Многое, что связано было с ним и его деятельностью, может быть отдельной линией исследования. Начиная с его имени, «khān Qulī Beg tūpchī-bāshī», так он себя называл, и тюркское слово «кул» раб здесь присутствовало не напрасно. Не менее интересны детали его приезда в 1717 - 17. Отправивший Кули-бека в Россию Абулфейз-хан (1711-1747) был озабочен как арестом в Астрахани бухарских купцов, так и доходившими до него слухами о масштабных планах Петра I в Средней Азии.

Вдаваться в детали по каждому сложно в рамках небольшого эссе, и потому было бы интересно представить максимум доступных сведений о бухарском посланнике из одного документа, хранящемся в фонде 109 РГАДА. Во время нашей с коллегами из МАЭ РАН «Кунсткамера» работе по проекту РГНФ 14-01-00421 «Хивинские и бухарские ханские и посольские грамоты конца XVII — начала XVIII вв. (перевод и подготовка к публикации)» мы в основном занимались поиском арабографичных рукописных текстов в указанном фонде, и нас привлек документ (РГАДА. Ф. 109. Оп. 1. 1718. Д. 4. Лл. 1. – 1 об.), на котором была посольская печать, но сам он при этом был составлен на русском языке. Это была челобитная (по сути, обращение на имя государя) от некой Дарьи Ураковой, дочери Ильиной, как впоследствии выяснилось из документа, матери самого бухарского посла.

Исследователь В.Г. Воловников в 1980-е гг. подмечал по тем же материалам РГАДА, что посол Кули-бек знал многое о принятых в России «обычаи и обхождении, поскольку был сыном русской пленницы в Бухаре, которая сохранила православное вероисповедание. Судя по письмам и подписям самого бухарского посла, сам он не знал русской грамоты и предпочитал писать на тюрки. Возвращаясь к челобитной, следует отметить, что она была оформлена на одном листе с оборотом. В верхнем углу лицевой части есть печать с изображением двуглавого орла, в правом нижнем углу на обороте печать бухарского посла с его именем и датой 1127 (1715 г.), водяные знаки отсутствуют. Сам документ хорошей сохранности за исключением левого верхнего угла, пострадавшего от плесени. Челобитная была составлена подьячим Монастырского приказа Елизаром Бышковским, который на 42 строчках понятным почерком красочно изложил не только просьбу матери бухарского посла, но и ее тяжелую и непростую судьбу.

В тексте челобитной сообщалось, что во время восстания башкир 1681—1684 гг. она, Дарья Уракова, с мужем князем стольником Федором Ураковым (из новокрещенных дворян, вероятно, он сам был из башкир) и с двоими детьми попадает в плен недалеко от Уфы. Из плена ее мужу и детям удалось бежать. Она же, будучи беременной, была продана калмыками в Бухару, где родила сына. «А имя сыну моему», как сообщает писарю Дарья Уракова, «Хан Кули-бек Ураков». И здесь следует, вероятно, заострить внимание на том факте, что сам посол нигде не упоминал таковой фамилии. Но для текста челобитной от самой Д. Ураковой это было крайне важно. Как сообщается далее, сын ее имел значительные успехи в карьере при дворе хана. Будучи изначально сыном рабыни, он дослужился до звания тупчи-баши (заведующий арсеналом хана) и был отправлен в Россию с дипломатической миссией. Не исключено, что и идея отправить именно его была связана с его русским происхождением.

В 1704 г. пришедший к власти в Бухаре Убайдулла хан отправляет в Россию посольство Алим Бека Кочек бека. Из челобитной становится известно, что Дарья Уракова была возвращена на родину именно с этим посольством. Подобное возвращение могло произойти по двум причинам. 1. Периодически из Бухары и Хивы ханы в качестве подарка возвращали русских невольников вместе со своими посольствами. 2. Сам Кули-бек, приобретя вес при дворе хана, уже мог поспособствовать тому, что в состав посольства взяли и его мать.

По возвращении Д. Уракову ждали трагические вести о том, что ее муж погиб в самом начале Северной войны в столь неудачной для Петра I первой битве при Нарве в 1700 г. Но ей удалось найти свою дочь Прасковью Федоровну. С этого времени для обеих несчастных женщин начинается череда бедствий ярко, описанных в челобитной. Исходя из представленных сведений, они потеряли практически всех родственников, вдобавок Прасковья Федоровна к этому времени уже дважды успела овдоветь, и им обеим теперь угрожало нищенское существование и, вероятно, голодная смерть. Перспектива возвращения в Бухарское ханство, вероятно, также не рассматривалась. Единственное, о чем они просили, это отправить их в Вознесенский монастырь.

Монастырь же был ими выбран один из богатейших в России, Вознесенский. Находился он возле Спасской башни Кремля. На которой сейчас, как известно, расположены куранты, с боя которых в России традиционно начинается отсчет нового года. Согласно принятым правилам в подобные учреждения не принимали без значительных вступительных взносов. Просьба о пострижении «безвкладно» и о «выдаче кельи» была вполне законна, учитывая и испытания, которые прошла Дарья Уракова, и, вероятно, ее непростое происхождение, но об уникальности прошения свидетельствует тот факт, что без указа государя подобное пострижение было бы невозможным. Пользуясь своим статусом посла, Кули-бек подал челобитную лично, о чем свидетельствует его печать на документе.

Чем закончилась эта история нам, к сожалению, не известно, поскольку на документе на обратной стороне не было резолюции. Остается надеяться, что Дарья Ильинична Уракова и ее дочь Прасковья Федоровна сумели найти приют при одном из богатейших монастырей в России. Деятельности самого посла, как мы надеемся, будет посвящено отдельное эссе. Пока лишь можно обозначить для читателя, что несмотря на занятость (Кули-бек действительно ответственно подходил к своей миссии, что и сказалось на ее успешном завершении), он уделял время своим матери и сестре. Данный же эпизод или деталь микроистории уникальна тем, что свидетельствует о достаточно динамичном этнокультурном многообразии в государстве российском времен Петра Великого. Сын новокрещенного князя-стольника, выросший в Бухаре и воспитанный мусульманином, пытался содействовать пострижению своей матери и сестры в один из богатейших православных монастырей России.

Библиография

1. Andreev A. A., Rezvan M.E., Rezvan E.A., “The Letters of тhe Bukharan Embassy of Tupchi-Bashi Quli Beg Viewed as a Primary Historiographic Source”, ManuscriptaOrientalia, vol. 23/2 (2017), pp. 10-23.

2. Посланник Петра I на Востоке: посольство Флорию Беневени в Персию и Бухару в 1718–1725 годах / Под ред. М.Л. Вайс, Н.А. Халфин. М., 1986.

3. Хилков Г.Д., Сборник князя Хилкова. СПб: Типография братьев Пантелеевых.1879. С. 463.